Дело Мотапана - Фортуне де Буагобей

— Жюльен не поедет!

— Мой племянник сумеет его уговорить.

— А если он не появится в клубе? Если вернется домой? За домом, должно быть, уже наблюдают.

— Я так не думаю. Если Жюльен вернется ночью, сразу же приходите с ним сюда. Я не лягу и прикажу, чтобы вас впустили в любое время.

Граф де ля Кальпренед хотел возразить, но маркиза позвонила, и вошел Франсуа.

— Карету! — сказала она таким тоном, что ее друг не осмелился открыть рот.

V

В Париже почти все клубы находятся в одном квартале, который тянется от улицы Друо до набережной Орсе. Они мало похожи друг на друга: одни принимают в свои члены знатнейших людей Франции, а за другими требуется надзор полиции. Но между этими крайностями есть и нечто среднее.

Тот клуб, в который вступил Жак де Куртомер, очень ему подходил, потому что там делали большие ставки, а списки проигравших и не заплативших не вывешивались в зале. Здесь встречались кутилы, художники, иностранцы, отцы семейств и степенные холостяки. Членами этого клуба были Дутрлез и Бульруа-отец, но они никогда не играли в карты, между тем как Бульруа-сын и Жюльен де ля Кальпренед приходили только из-за игры. Мотапан тоже был членом клуба, но не показывался там.

Дутрлез привел в клуб своего друга Куртомера, и его сразу же приняли. Куртомер часто проигрывал и всегда аккуратно расплачивался. Он мог говорить со всеми и обо всем. Отставной лейтенант никогда не бывал в плохом настроении и никогда не рассказывал о своих приключениях, хотя дважды объехал вокруг света. Он приходил в полночь, уходил на рассвете и иногда обедал.

В тот день, когда тетка сказала, что вечером будет ждать его у себя, Жак собирался отобедать в семь часов и освободиться в девять, чтобы успеть к маркизе де Вервен. После того как Дутрлез бросил его на Елисейских Полях, опечаленный Куртомер вернулся в город и, не зная, чем себя занять, отправился в клуб. Он не встретил там никого, с кем мог бы поговорить, но нашел удобное кресло у камина и заснул в нем крепким сном, а проснувшись, пошел в столовую, где заранее занял место.

Обед был хорош, как и всегда, соседи за столом скучны почти так же, как всегда, и Жак в утешение за то, что ему приходится их слушать, угостился бутылкой шампанского, которое вернуло ему веселость. Он включился в разговор. Говорили о некоем кандидате, который, по словам одного из членов клуба, сколотил громадное состояние в Индии, о каком-то набобе, предлагавшем каждый вечер держать банк в сто тысяч, и игроки трепетали при мысли, что могут сорвать его. Еще жаловались на иностранцев, которые приезжают в Париж неизвестно откуда и исчезают неизвестно куда, как падучие звезды.

— Этот по крайней мере не наделает долгов, — сказал тот, который рекомендовал новичка, — ведь у него несколько миллионов.

— Если бы я знал, что он проиграет миллион, я обеими руками положил бы за него белый шар, — воскликнул какой-то невезучий игрок.

— У него солидный поручитель, — возразил другой, — ему покровительствует Мотапан.

— Еще один миллионер, возникший, точно гриб…

— Ядовитый гриб, — сказал кто-то, — он играл здесь только однажды и всех обыграл.

— Он имеет право выигрывать, черт побери!

— Только бы не мухлевал!

— Домовладельцы жульничать не станут, а у Мотапана в Париже несколько доходных домов.

— В том числе и тот, в котором он сам живет, на бульваре Гаусман.

— И мы знаем почти всех его жильцов. Бульруа — отца и сына… графа де ля Кальпренеда… Дутрлеза, вашего друга, — обратился к Куртомеру один из его соседей.

— Да, — ответил Жак, — но Дутрлез так же мало знает о хозяине, как и я. Кто такой этот Мотапан?

— Вы хотите от меня слишком многого. Когда десять лет назад он поселился в Париже, говорили, будто он открыл золотой рудник… право, не знаю точно. Но им уже давно перестали интересоваться. Этот оригинал ведет престранную жизнь. Он не бывает ни в обществе, ни в театре и редко появляется здесь.

— Как же он проводит время?

— Копит деньги! Он любит это занятие.

— Вы не правы, господа, — перебил другой мужчина, — Мотапан — философ, предпочитающий уединение обществу глупцов, но он умеет быть любезным, если собеседник ему нравится.

— Должно быть, вы ему нравитесь, если знаете его так хорошо. Господа, я заявляю, что Фальгера способен приручить и медведя. Он друг Мотапана, который не сближается ни с кем. Бьюсь об заклад, что он у него бывал!

— Раз двадцать, — ответил Фальгера, высокий и довольно симпатичный молодой человек, достаточно богатый, живущий в свое удовольствие и увлекающийся живописью. — У нас обоих страсть к старинным драгоценностям, а у него есть замечательная коллекция, которую он с удовольствием показывает. Уверяю вас, в его жизни нет ничего таинственного. Он много путешествовал, многое видел и очень охотно говорит об этом. Я думаю, в молодости он был моряком, потому что я встретил его на бульваре под руку с человеком, похожим на матроса.

— На этом человеке было пальто с капюшоном? — поинтересовался Куртомер.

— Да, что-то вроде того.

— И уши у него проколоты, не так ли?

— Не заметил. Мотапан торопился, и мы говорили не более минуты.

— Ну что ж, — сказал тот, кто первым начал разговор, — это тот самый набоб, который хочет вступить в клуб… Мы примем его на этой неделе.

— Только не я! — быстро сказал Куртомер. — Я знаю вашего набоба, и если его выберут, я выйду из клуба.

Это заявление встретили холодно: у Мотапана было много горячих защитников — у миллионеров они есть всегда. К тому же игроки надеялись вырвать у этой птицы несколько золотых перьев. Жак, зная, что его не поддержат, закончил обед, не вмешиваясь больше в разговор. В гостиной, где он решил выпить кофе, к нему подошел Фальгера, с которым он был не прочь поговорить, и, усевшись в кресло, спросил напрямую:

— Вы очень дружны с Дутрлезом?

— Чрезвычайно, — ответил Жак, несколько удивленный таким началом.

— А Дутрлез дружен с Кальпренедом-младшим?

— Дружен? Нет! Он его знает, часто видит, они живут в одном доме. Почему вы спрашиваете об этом?

— Ну… потому что Дутрлез, возможно, был бы не прочь узнать, что об этом молодом человеке ходят дурные слухи. Я недостаточно знаком с Дутрлезом, чтобы давать советы, но подумал, что вы могли бы сообщить об этом своему другу, если найдете нужным.

Куртомер не ожидал ничего подобного и чуть было не рассердился, потому что не любил сплетен, но Фальгера, по-видимому, не имел дурных намерений.

— Я не люблю вмешиваться в чужие дела, — сказал он после небольшой заминки, — однако, если слухи касаются чести этого молодого человека, Дутрлеза нужно предупредить.

— И что же говорят? Что у Кальпренеда есть долги?

— Да, карточные, и что он их не платит.

— Не он один, и это не преступление. Особенно если скоро он все заплатит.

— За то, что пропускают назначенный срок, исключают из клуба, а его срок скоро подойдет. Он должен в кассу пять тысяч франков. Жетоны, которые он проиграл три дня назад, еще не выкуплены, и выигравший требует денег.

— И больше ничего?

— Этого достаточно. Дело будет передано в комитет, который действует по уставу.

— Деньги будут, прежде чем соберется комитет.

— Я в этом сомневаюсь!

— А я могу вас уверить: я знаю человека, который даст ему взаймы.

— Может быть, это вы?

— Нет, не я: я проиграл сегодня ночью все, что у меня было.

— Не сочтите меня нескромным, если я позволю себе спросить: не Дутрлез ли этот преданный друг?

— А если и он?

— Я думаю, это не спасет молодого человека, потому что он должен и другим.

— Бульруа-сыну, я знаю. И думаю, этот долг также будет возвращен. Дутрлез готов спасти молодого Кальпренеда и уже сделал бы это, если бы нашел его, — он бегает за ним с утра. Вы не видели его сегодня в клубе?

— Кальпренеда? Нет! И думаю, что он здесь долго не покажется… Может быть, никогда. Его, похоже, ищут все. Минуту назад Мотапан просил сообщить, если Кальпренед придет сегодня играть.

— И вы обещали дать знать об этом Мотапану?

— Да.

— Мне кажется, вы взяли на себя странное поручение… О! Я не хочу вас оскорбить, но… Не находите ли вы, что шпионить не совсем прилично?

— Извините! — довольно горячо воскликнул Фальгера. — Я ни за кем не шпионю! По всей вероятности, барон Мотапан хочет сообщить молодому Кальпренеду нечто важное.

— Я боюсь, что этот Мотапан — кредитор Жюльена. И, если я не ошибаюсь, Жюльен будет очень недоволен, если благодаря вам его начнут разыскивать в клубе.

— Вы правы… Я не подумал об этом и не стану предупреждать барона. Однако я уверен, что Дутрлез раскается в своей щедрости. Не скрою от вас, что о его приятеле говорят много дурного.